Сегодня Россия скорбит по тем, кто погиб в годы сталинских репрессий. День памяти жертв политических репрессий установлен в России постановлением Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1991 года и ежегодно отмечается 30 октября.
Рожденный «в ночь с второго на третье января в девяносто одном ненадежном году» шептал нам «обескровленным ртом» о непростительных ошибках времени. Шепот услышали и сослали в Воронеж. Но поэзия сильнее поэта. Возможно, только так можно объяснить, почему поэт не замолчал навсегда, зачем написал роковое стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны», за которое он погиб в пересыльном лагере во Владивостоке.
.jpg)
Осип (Иосиф) Эмильевич Мандельштам родился 3 января в Варшаве в еврейской семье. В юности Осип живет в Варшаве, Петербурге и Париже. Иногда, а со временем все чаще посещает кружки поэтов: лекции по стихосложению на «башне» у Вячеслава Иванова; собрание Цеха поэтов и встречи в «Бродячей собаке».
Живший в имперской России, Мандельштам не мог воспринять новую советскую страну. Он пытался сопротивляться, писал стихотворения, в самых горьких строках которых не ослабевает восхищение перед жизнью. В них звучит настоящий восторг. Но со временем писать ему становилось все тяжелее: поэт одновременно понимал величие революции, но вместе с тем он осознавал трагические стороны этого процесса, ту неизвестность, которую несет за собой этот процесс.
Осип Эмильевич не принял окружающую действительность и новую идеологию. Поэт вошел в прямой конфликт с ними. Для него сталинизм – отвратительное извращение социализма, которое затмило все идеалы нового строя. С этого времени в творчестве поэта звучит прямой вызов окружающей действительности и готовность принять ответные удары.
С каждым годом в творчестве поэта все ярче видно презрение к режиму и его вождю. В 1933 году Мандельштам пишет стихотворение о Сталине «Мы живем, под собою не чуя страны». Современники назвали этот поступок актом огромного гражданского мужества. А Борис Пастернак назвал этот поступок самоубийством.
Мандельштам прочитал свою антисталинскую эпиграмму полутора десяткам человек. Кто-то из них донес на поэта.
Мандельштама вместе с супругой, Надеждой Яковлевной, отправляют в ссылку в Чердынь (Пермский край). Там Осип Эмильевич пытается покончить жизнь самоубийством – выбрасывается из окна. К счастью, он остался жить. Его супруга пишет во все инстанции – это помогает. Власть разрешает Мандельштаму самостоятельно выбрать место для поселения. Семья отправляется в Воронеж.
Однако на этом дело не закончилось: Мандельштамы отныне живут в нищите, государство позаботилось об этом.
Арест тридцать седьмого года
В мае 1937 года подходил концу срок ссылки Мандельштама в Воронеж, и семье разрешили вернуться в Москву. Счастливой их жизнь назвать было нельзя. Работы у Осипа Эмильевича не было совсем. Именно тогда, в 37 году, Мандельштам сказал своей жене Надежде Яковлевне: «Надо уметь менять профессию. Теперь мы – нищие» и «Нищим летом всегда легче».
Денежные дела были настолько плохи, что в холодную зиму тридцать седьмого года Осип Эмильевич был вынужден отдать последний свитер своему отцу. Об этом упоминает его близкая подруга Анна Ахматова: «Кто-то пришедший после меня сказал, что у отца Осипа Эмильевича (у «деда») нет теплой одежды. Осип снял бывший у него под пиджаком свитер и отдал его для передачи отцу».
Кроме того, здоровье поэта сильно ухудшилось. Анна Ахматова вспоминает свои редкие встречи с Мандельштамами: «Осип плохо дышал, ловил воздух губами».
Власть не могла позволить себе оставить Мандельштамов в покое. Секретарь Союза писателей Владимир Ставский написал заявление на имя наркома внутренних дел Николая Ежова. Ставский предлагал «решить вопрос с Мандельштамом», а его стихи признал «похабными и клеветническими».
Через год, в ночь с 1 на 2 мая 1938 года, прошел арест Осипа Эмильевича. Приговор – пять лет лагерей за контрреволюционную деятельность.
Поэта доставили на железнодорожную станцию Черусти, откуда по этапу отправили на Дальний Восток.
«Я успокоюсь только тогда, когда овдовею…»
Когда Осипа Эмильевича увезли, его супруга была с Анной Ахматовой. Поэтесса пишет об этом черном дне в семье Мандельштамов и всей России: «О пытках все говорили громко. Надя приехала в Ленинград. У нее были страшные глаза. Она сказала: «Я успокоюсь только тогда, когда узнаю, что он умер».
После ареста Мандельштама его жена Надежда Яковлевна вернулась в дом в Калинине за оставленной корзинкой с рукописями, которые она сумела сохранить и опубликовать в 60-х годах за рубежом. Задержись она в том доме хоть немного дольше, скорее всего, отправилась бы в лагеря вслед за мужем.
Пока Мандельштам был еще жив, его жена носила ему передачки. Голодала, но исправно носила. И ждала его домой, прекрасно понимая, что напрасно: «возвращаясь домой, замедляла шаги: мне все казалось, что сейчас мне навстречу выйдет выпущенный из тюрьмы Мандельштам».
«Когда я свалюсь умирать под забором в какой-нибудь яме…»
27 декабря 1938 года Осипа Эмильевича не стало. Ему было 47 лет, и он умер в пересыльном лагере во Владивостоке. Это единственное, что мы знаем точно. Супруга Мандельштама узнала о его смерти только в сороковом году, причем случайно.
В июне сорокового года брата Осипа Эмильевича вызвали в загс Бауманского района. Там ему вручили свидетельство о смерти Мандельштама, которое он передал Надежде Яковлевне.
«Возраст – 47 лет, дата смерти – 27 декабря 1938 года. Причина смерти – паралич сердца. Это можно перефразировать: он умер, потому что умер. Ведь паралич сердца – это и есть смерть… И еще прибавлено: артериосклероз», – написала она в дневнике.
По словам Надежды Яковлевны, в то время выдача свидетельства была не правилом, а, скорее, исключением: «Гражданская смерть – ссылка или, еще точнее, арест – потому что сам факт ареста означал ссылку и осуждение, – приравнивалась, очевидно, к физической смерти и являлась полным изъятием из жизни. Никто не сообщал близким, когда умирал лагерник или арестант: вдовство и сиротство начиналось с момента ареста. Иногда женщинам в прокуратуре, сообщив о десятилетней ссылке мужа, говорили: можете выходить замуж…»
Есть несколько версий смерти Осипа Эмильевича. По одной из них – официальной – он умер от паралича сердца.
«Свидетели» (мы не можем знать наверняка, правда это или нет) утверждают, что Мандельштам умер от истощения. Один из лагерников, Юрий Казарновский, тоже поэт, рассказал Надежде Яковлевне о том, что Осип Эмильевич был истощен до невозможности: он почти ничего не ел, потому что боялся, что его отравят. По словам солагерника, даже в толпе, истощенной до предела, он выделялся своим плохим состоянием. В один день, несмотря на крики и понукания, угрозы, мат и проклятия, Осип Эмильевич не сошел с нар. В тот день был жуткий мороз и все заключенные пошли чистить снег. Мандельштам остался один. Через несколько дней его сняли с нар и унесли в больницу. Вскоре Юрий Казарновский узнал, что Мандельштама похоронили, а вернее, бросили в яму. Тогда всех так хоронили: без гробов, в общей яме и голыми – чтобы добро не пропадало. К каждому покойнику привязывали бирку с номером.
«Это не самый худший вариант смерти, и я хочу верить, что рассказ Казарновского соответствует действительности», – написала жена Мандельштама в своем дневнике.
Третью версию выдвинул бывший узник сталинских лагерей Юрий Моисеенко. Он написал письмо в «Известия», где рассказал, что Мандельштам находился с ним в одном бараке и спал на третьем этаже нар. В ноябре их стали заедать «породистые белые вши», начался тиф. За несколько дней до Нового года их повели в баню на санобработку. Воды в бане не было, и в помещении был ужасный холод. Заключенных заставили раздеться и сдать одежду в жар-камеру. После этого всех перевели в другую комнату, где было еще холоднее. «Пахло серой, дымом. В это время и упали, потеряв сознание, двое мужчин, совсем голые. К ним подбежали держиморды-бытовики. Вынули из Кармана куски фанеры, шпагат, надели каждому из мертвецов бирки и на них написали фамилии», – написал Юрий Моисеенко в письме.
До личного дела «арестованного Бутырской тюрьмы» – поэта Осипа Эмильевича Мандельштама – исследователи смогли добраться только в 1989 году. В документе есть акт о смерти Мандельштама, составленный врачом исправтрудлагеря и дежурным фельдшером. Там говорится, что 25 декабря резко ухудшилась погода и начался сильный ветер с порывами до 22 метров в секунду. 26 декабря поэта положили в лагерную больницу, а уже 27 декабря в 12.30 он скончался. Вскрытия тела, как и во всех подобных случаях, не было. Похоронили Мандельштама в начале 1939 года, когда земля оттаяла и можно было копать. До этого момента всех погибших складывали штабелями у правой стенки лазарета.
Владивостокский пересыльный пункт
В 2011 году искусствовед Валерий Марков выпустил книгу «Варлам Шаламов: история одного рассказа. К 120-летию Осипа Мандельштама». В ней он пишет об истории и расположении «транзитки» – Владивостокского пересыльного лагеря. По словам Валерия Маркова, перпункт был основан в 1931 году по инициативе Иосифа Сталина после визита во Владивосток Ворошилова. Просуществовал лагерь до 1941 года. В нем заключенные ожидали пароходов в порт Нагаево (Магадан). Пароходы уходили из нынешнего рыбного порта на Чуркине. До него зэки шли пешком.
Пересыльный лагерь ни разу нигде не засветился. Поэтому многие считают, что он находился прямо на месте нынешнего автовокзала – на Второй Речке.
На самом деле перпункт был расположен дальше: он был зажат нынешними улицами Днепровской, Ильичева, Печорской и Вострецова, образовывая своими стенами букву «Г». Вход на территорию лагеря был между сегодняшними домами по адресам: Вострецова, 2 и Вострецова, 4а – это все тоже узнал Валерий Марков, посвятивший свою жизнь последним дням Мандельштама во Владивостоке.
Искусствовед также узнал, что Мандельштам работал на каменоломне, которая находится за современным домом 10-б на улице Вострецова.
Кроме того, Валерий Марков сделал предположение, где захоронен Осип Эмильевич. По его мнению, его могила находится в районе дома № 13 на улице Вострецова.
Память
Сейчас практически ничего не напоминает горожанам о трагедии 77-летней давности: разве что памятник Осипу Эмильевичу, спрятанный в сквере ВГУЭС от недоброжелателей. Памятник изначально появился в 1998 году у кинотеатра «Искра». Но долго он там не продержался – вандалы постоянно пытались его изуродовать. После нескольких случаев его отдали под опеку университета.
Когда на улице Овчинникова, 18/20 начали строить жилой дом, строители наткнулись на захоронения. Бывшие заключенные утверждали, что именно на этом месте хоронили умерших зэков в 1938–39 годах. Сейчас на месте стройки сквер Веры и Надежды с каменной свечой в память о жертвах политических репрессий.
