Мария Гулегина: «Партия леди Макбет — одна из центральных, любимейших в моем репертуаре»

Учитывая все это, понимаешь, какой подарок ждет жителей приморской столицы на премьерных спектаклях: в партии главной героини выступит выдающееся драматическое сопрано современности Мария Гулегина. Обладательница редкого типа голоса и артистического таланта не просто успешно исполняла эту непростую роль на сценах лучших театров, а сделала себе имя именно на подобном сложнейшем репертуаре, поражая зрителей уникальным голосом и актерской игрой. «Фирменная» вердиевская певица, которую итальянцы принимают за свою соотечественницу, впервые споет свою коронную роль на Дальнем Востоке. В эксклюзивной беседе дива с мировой карьерой предстала яркой личностью, истинно преданной своему делу, неустанно ищущей артисткой, а кроме того, обаятельной женщиной, которой не чужда самоирония.

– В вашем творческом багаже около 20 вердиевских партий. Какое место занимает в нем опера «Макбет»?

– Партия леди Макбет — одна из центральных, любимейших в моем репертуаре. «Кровавая», но философски глубокая роль: героиня не просто убийца, в ней много всего намешано. Это женщина, которая уверена в своем превосходстве над всеми. Есть и сегодня в политике такие! Что бы ни случалось, они должны быть № 1. Однако в опере я стараюсь показать и начало ее раскаяния - человеческую сторону даже у леди Макбет. Ведь ее злость и жестокость из-за того, что у них с мужем нет детей. То, что они заняли трон, жертвы на пути к нему — все это напрасно, потому что нет наследников. Их власть временная, и героиня это знает. В последней сцене в ее голове, как черный комок змей, начинают просачиваться мысли: этого убили и этого тоже… столько крови! Хаос в мыслях... Перестает понимать, что с ней творится, и сходит с ума. Говорят же, когда Господь хочет наказать человека, то лишает его разума. В некоторых постановках леди Макбет кончает жизнь самоубийством, раскаивается в содеянном.

– Как прошло ваше первое выступление в этой партии? Как проходила подготовка?

– Мой дебют в «Макбете» Верди состоялся в Римской опере. Была очень интересная постановка в графическом стиле. Кстати, я выступила в ней же спустя 20 лет в Генуе. Как готовилась? Надо спросить у моей дочери, у нее яркие воспоминания об этом периоде остались. Я по ночам вскакивала и пробовала какие-то движения: ходила, «отмывала руки от крови». Самой было страшно, но мне нужно было это ощущение. Когда пою это в спектакле, то потом крещусь, чтобы очиститься.

– В 1997 году оперой «Макбет» с вашим участием открывался сезон театра «Ла Скала». Дирижером постановки выступил один из лучших интерпретаторов музыки Верди Риккардо Мути. Расскажите о работе с этим легендарным музыкантом.

– Тогда было не только открытие сезона, но и 45 лет после дебюта Марии Каллас в этой опере. Итальянская публика не хотела никого принимать в роли леди Макбет после великой примадонны, некоторые прямо говорили, что идут на спектакль «букать». Поэтому все происходило в атмосфере очень напряженной. Когда после первой части арии, где никто никогда не хлопает, раздались аплодисменты, это было невероятно! На премьерах итальянцы вообще обычно сдержанны, так, в конце похлопают, а тут шквал аплодисментов, много вызовов на поклоны! Но и работали мы с маэстро Мути так, как просто трудно представить! Он вообще отличается тем, что не устает репетировать, а если видит, что можно еще и еще улучшить, то требует еще больше. Кстати, его дочка — Кьяра Мути — итальянская киноактриса, тоже приходила на наши репетиции. Самые интересные были по понедельникам, когда все отдыхали и театр был закрыт. Только пианист внизу, маэстро с дочерью в зале, на сцене я одна. И мы все искали, пробовали: а если так сделать, а так... С самого начала маэстро Мути решил, что над письмом леди Макбет нужно позаниматься с выдающейся актрисой и педагогом. И он вызвал для меня одну, скажем так, «народную артистку Италии». Актриса пришла, велела мне сесть на пол и начала декламировать, да с таким пафосом и придыханиями, что маэстро Мути больше пяти минут этого «выразительного чтения» не выдержал и ушел, а я честно отрабатывала речь с ней весь урок. После сказал, чтобы я читала так, как сама считала нужным. Уже на премьере после первого акта Мути позвонил мне и сказал: «Ты — Сара Бернар!». «Маэстро, вы что, смеетесь?» - «Нет. Сара Бернар!». (Смеется.) Он был очень доволен.

– В одном из интервью вы сказали, что певец должен так двигаться на сцене, чтобы все «смотрелось как в кино». Сцену сомнамбулизма в одном из концертных исполнений «Макбета» в Мариинском театре вы пели босиком с этой целью?

– Это было незабываемое концертное исполнение с самим маэстро Валерием Гергиевым! Я пела тогда в концертном платье и на высоких каблуках. Но перед самым выходом в последней сцене вдруг почувствовала, что если раньше, пока моя героиня хотела завоевать власть, трон, эти туфли давали мне какую-то верную постановку, заносчивые позы, то теперь, когда у леди Макбет начинаются галлюцинации, ходить на каблуках не годится. Я их сняла, чтобы получилось состояние простоты и неуверенности. После этого исполнения ко мне за кулисы пришла великая Майя Плисецкая! И Майя Михайловна, выдающаяся балерина, которая в совершенстве владела пластикой и языком тела, подсказала мне один жест, маленькую деталь, которая удивительно дополнила образ леди Макбет. То, как она сначала стряхивает капли крови с руки, и как потом. Обратите на это внимание на спектакле.

– В сюжете «Макбета» есть мистические моменты: ведьмы, предсказания… У вас тоже был совершенно невероятный случай, когда вы увидели практически вещий сон.

– Это было в Париже, где я должна была петь. На репетиции увидела ванну.... Ну все, думаю, еще одно «оригинальное режиссерское решение», только в ванне на сцене не мылась. «Надо было соглашаться на контракт в «Ла Скала», а не сюда ехать», — проносились мысли. Пошла расстроенная вечером домой, легла спать, и мне приснился сон, в котором увидела, как должна выглядеть эта сцена. Я поняла, насколько это правильное решение. Просто мыть руки — не так страшно. А тут я, одетая в белую рубашку, с растрепанными волосами сажусь в ванну. Мне туда ставят миску с настоящей водой, и я поливаю себя. Зрители сразу понимают, что героиня сумасшедшая. На следующий день я рассказала это Филиде Ллойд. Оказалось, именно так видела сцену и сама режиссер. У нас было очень плодотворное сотрудничество. Эта постановка «Макбета» шла в Париже, Лондоне и Барселоне. Горжусь, что всех певцов меняли, кроме меня. Единственное, за что переживала режиссер, — как я буду в мокрой одежде брать высокие ноты. Но мне это нисколько не мешало.

– На репетициях этой же постановки ваш маленький сын чуть не помешал «кровавой» сцене...

– Да, в самом конце я должна была лечь под одеяло и якобы перерезать себе вены. После этого слуги открывали покрывало и видели леди Макбет в крови. На одной из репетиций уже лежу в кровати, готова порвать мешочек с краской и тут понимаю, что в зале сидит мой 4-летний сын. Это уже было в Барселоне. Стала шипеть из-под одеяла: «Уберите Руслана!» Его увели, и можно было спокойно «умирать». Потом он меня увидел в испачканной «кровью» одежде и спросил: «Что это?» Я говорю: «Варенье пролила». Он: «Ну что же ты, нельзя так есть!». (Смеётся.) Позже с Русланом у меня была еще одна история. Пела в «Макбете» в Ла Корунье, и он должен был прилететь ко мне. В это время 11-летний мальчик, играющий сына Банко, отказался выступать. Он выходил и плакал, не мог успокоиться. Его костюм по размеру подходил как раз на моего Руслана, хотя ему было только семь. Я спросила: «Руслик, ты выйдешь на сцену?» Он сначала испугался, что не успеет выучить, если ему петь придется, но я его успокоила: только выйти и походить. Вы не представляете, насколько точно мой ребенок сделал все под музыку — когда подойти к Банко, когда поскакать на лошадке, когда в воде поиграться. Зато мать его так переживала за него, что до выхода не помнила, как ее переодевали, а когда вышла, то забыла все. Просто все! Слава Богу, это была генеральная репетиция без публики. Вот что значит, когда родной ребенок на сцене.

– Однажды вам пришлось петь в «Макбете» со сломанными ребрами. Как такое произошло?

– Это случилось в Метрополитен-опере в Нью-Йорке. Там была очень интересная постановка: «ведьмы» ставили стул, держали, и я на него наступала. И так 13 стульев. Режиссер предлагал использовать лишь парочку, но я хотела именно 13. В итоге на спектакле девочки поставили стулья немного не так, и когда в конце сцены я должна была бежать по ним обратно, то не добежала и грохнулась со всей силы! Естественно, сделала вид, что не упала, а так и было задумано. Как-то там покорчилась и змейкой поползла в кулису. На следующий день выяснилось, что ребро сломано. Что ж, всякое бывает. Чтобы сделать образ глубже, точнее передать настроение музыки, я готова на многие эксперименты и буду работать столько, сколько надо, — не по 24, а по 28 часов в сутки. Четыре года назад пела в гениальной постановке Франческо Негрина, где мне даже танцевать пришлось. В партитуре Верди есть номер для балета, и режиссер решил его связать с историей главной героини. Это была целая история, настоящий балет-пантомима с «ведьмами».

– У Верди около 30 опер, однако среди них есть как абсолютные лидеры по числу постановок, так и оперы с великолепным мелодическим материалом, но почему-то исполняющиеся редко. «Макбет» принадлежит скорее к последним. Как вы считаете, почему эта опера нечасто идет в российских театрах? Связано ли это с тем, что в ней нет любовной интриги, которую так любят зрители?

– Не так легко найти леди Макбет — это раз. И не так просто найти самого Макбета — два; это главные причины. А любовная интрига в опере есть, еще какая: она любит власть, он любит власть; при этом они очень любят друг друга, но их чувства показаны сквозь пелену желания власти. В «Макбете» Верди можно сделать много в хорошем смысле чувственных сцен.

– Вы как-то сравнили музыку Верди с бурлящими потоками Ниагарского водопада и сказали, что это «опасная красота». В чем заключается риск для певицы при исполнении таких партий, как леди Макбет?

– Во-первых, это очень тяжело психологически. Во-вторых, эта музыка сильно провоцирует на вокальный форсаж. Если у сопрано нет достаточной силы, насыщенности звука, хлесткости и энергетики, то лучше не браться за такие роли. Иначе можно расстаться с голосом. Что бы певец ни исполнял, его вокальные данные должны быть немного крепче той партии, которую он собирается петь. Это как поднятие штанги. Например, если тяжеловес придет и возьмет штангу для среднего веса — нормально. А если легковес попробует поднять средний или тяжелый вес, что с ним будет? Так же и с голосом. Есть определенные градации.

– Во многих операх Верди некоторые певцы вставляют высокие ноты, не написанные композитором. Эта давняя традиция имеет как своих приверженцев, так и категоричных противников. Ваше отношение к вставным нотам?

– Композитор пишет партии на средний уровень певца. Но если у исполнителя есть какие-то супервозможности, то почему бы их не показать? Однако, как говорил Россини, «не должно быть много соуса, только капелька». Нельзя, чтобы везде были одни верхние ноты. Это нужно делать со вкусом.

– Кто из певиц прошлых лет или современных нравится вам в партии леди Макбет?

– Многие. Самые любимые — Мария Каллас и Лейла Генчер. К сожалению, мало слышала коллег. У оперных певцов очень строгий режим: поспали, поели, пошли репетировать, вернулись в гостиницу. И так каждый день, иначе невозможно. Все мои друзья знают, что, если у меня спектакль, я не пойду даже на какой-то важный их праздник. В марте мне снова предстоит петь в Большом театре в Москве, и в это же время день рождения у моей ближайшей подруги. Так она назначила его празднование на следующий день, после того как я отпою последний спектакль!

– Что ждет зрителей в «Макбете» на Приморской сцене?

– Моими партнерами будут великолепные певцы. Впервые буду выступать с Эдемом Умеровым, который, знаю, потрясающий артист. А премьера будет с потрясающим Макбетом — Владиславом Сулимским, я уже пела с ним и могу сказать, что он один из самых лучших исполнителей этой партии. На уровне Ренато Брузона! Дирижировать спектаклями будет Павел Смелков — молодой, но очень перспективный дирижер, ему уже многое подвластно. Когда во время прошлого приезда я сильно заболела и не могла репетировать, мы все же вышли и спели с ним концерт. Не с каждым дирижером это сделаешь, но Павел Александрович на сцене как «стена», на него всегда можно положиться. Постановка Дэвида Маквикара, которую к вам перенесли из Мариинки, — очень интересный спектакль. Смотрится просто, строго, лаконично, но это именно то, что должно быть, ничего лишнего. «Макбет» здесь правильно поставлен, без всяких извращений: понятно все, что происходит. И эмоционально спектакль очень сильный. Это один из моих самых любимых «Макбетов».