9 августа Приморский край отпраздновал День коренных народов. Этот праздник касается всех жителей нашего региона, ведь мы бок о бок живем с представителями различных наций. Сейчас на территории края проживают около 1,5 тысячи удэгейцев, нанайцев (гольдов), тазов и орочей. Все они жили здесь задолго до появления европейцев, селились по общинам, поклонялись своим местным богам и подчинялись шаманам. Все эти обычаи остались в далеком прошлом, поэтому еженедельное деловое издание «Конкурент» решило вспомнить о первых встречах «белых» людей с коренными жителями Приморья.
Выдающийся путешественник и ученый Владимир Арсеньев, внесший большой вклад в изучение значительной части Восточной Азии, пересказал в своих письмах реакцию орочей на причаливший к берегу фрегат «Паллада». Исследователь пояснил, что каждая семья орочей имела бубен, для того чтобы провести самые простые обряды. Но появившийся на горизонте корабль так сильно испугал местных жителей, что они были вынуждены призвать на помощь самого сильного человека общины – шамана.
– Однажды (в 1855 г.) на море показалось что-то большое и страшное, которое орочи отогнали камланием. На другой день чудовище показалось снова, а на третий пристало к берегу. Это был фрегат «Паллада». От него отчалила лодка. Орочи сначала разбежались, но потом вернулись на берег и дали каким-то новым пришельцам много кеты. Те заплатили деньгами, но орочи побросали деньги как совершенно ненужную им вещь. Русские подарили им несколько кусков мыла; орочи стали их есть. Но так как это было невкусно, то бросили его собакам. Но и собаки не стали есть.
Но «Паллада» не была первым кораблем на памяти жителей Приморья. Многие европейцы проявляли недюжий интерес к обычаям местных народов, в особенности к их шаманским и похоронным обрядам. Так,например, летом 1787 г. к берегам Приморья подошли два французских фрегата – «Буссоль» и «Астролябия» под командованием Жана-Франсуа Гало де Лаперуза.
Единственный уцелевший член экспедиции рассказывал, что, когда туман рассеялся, французы увидели залив, состоящий из ряда бухточек. Лаперуз назвал его именем де Тернея — французского флотоводца и своего учителя.
– Мы горели нетерпением приступить к изучению страны, занимавшей наше воображение со времени отплытия из Франции, — вспоминал он.
Сам Лаперуз в своих отчетах описывал фактически каждый шаг экспедиции.
– В шесть часов вечера бросили якорь в полумиле от берега. Пять бухточек были похожи на стороны правильного многоугольника и образовывали общий контур залива (это был залив Тавайза, или Русский, как его переименовали в 1972 г.). Глубина 24 сажени, песчаное дно.
По словам командующего, французам чаще всего встречались розовые лилии и ландыши, яблони в цвету, мирные пастбища оленей и медведей. В кустах на берегу ручья путешественники обнаружили заросшее травой разрушенное строение без окон и могилу. Последнюю они вскрыли из любопытства.
– Мы увидели двух людей рядом друг с другом. Головы были покрыты шапкой. Тела обернуты тафтой и шкурой медведя. На них были пояса из той же кожи, на которых висели маленькие китайские монеты и медные украшения. Были рассыпаны различные синие стеклянные бусы. Мы нашли также 10 или 12 видов серебряных браслетов, топор, железный нож, деревянные ложки, расческу, небольшую сумку, полную синих бус, китайский рис, по стадии разложения которого мы поняли, что погребению не более года. Китайские монеты, тафта доказывали, что эти люди находились в торговле с Китаем. Вполне вероятно, что они также являются субъектами этой империи. Рис в маленькой сумке из синей китайки означает, что соблюдался китайский обычай погребения, основывающийся на мнении о сохраняющейся необходимости в еде в загробной жизни. Однако в этой красивой части Восточной Тартарии не было ничего интересного для ботаников — здешние растения абсолютно те же самые, что и во Франции, — так описал находку Лаперуз.
Бухту, где было найдено захоронение, французы так и отметили на своих картах — Могильная. Не прекращали исследования обычаев погребения местных народов и поселившиеся здесь русские. А собирание местных мумий было одной из задач Географического общества Владивостока.
.jpg)
Коренные народы Приморья расселялись в основном на севере, и каждый род вел свое происхождение от какого-нибудь животного. Например, орочи с реки Самарги, носящие фамилию Камендига (Камандзига), до сих пор полагают, что они произошли от тигра. Как они рассказывают, очень давно жил один человек, у которого был маленький мальчик, а жена его пропала. Он понес мальчика в лес и хотел оставить изюбру на следу, сохатому, кабану, медведю и другим животным. Каждый раз мальчик плакал, пока отец не нашел след тигра. Мальчик стал радоваться и смеяться. Оставил он на следу ребенка, а сам ушел. Пришла тигрица, нашла мальчика и вскормила его своим молоком. У тигрицы был котенок — маленькая тигрица, которая тоже вместе с мальчиком сосала молоко матери-тигрицы. Впоследствии от этого мальчика произошел орочский народ реки Самарги.
Кусунские удэгейцы говорят, что род Камендига получил свое название от слова «камеси», т. е. столбы, поддерживающие сушила для вяленья рыбы. Издревле люди эти не имели жилища и жили под юколой, повешенной на стеллажи, сверху прикрытой берестой. Отсюда и получилось название Камендига. Удэге с реки Анюй говорят иначе: «Жили два брата, которые не имели фамилий. Однажды, собирая сухую рыбу в кипы по 100 штук, завернутых в бересту, которые называются камеси, один из братьев говорит другому: «Я снесу две кипы». На это второй ему ответил: «Ты силяси», т. е. «Ты соврал». Тот, к которому относились эти слова, схватил две пачки рыбы и сказал: «Ты будешь теперь Сюляндига, а я буду Камендига».
Со временем из среды самаргинских удэгейцев выдвинулся Ингину из рода Камендига. Он был пожизненным «чжанге», т. е. судьей и старшиной по всему побережью, от Ботчи до реки Амагу. По-видимому, это был умный и авторитетный человек, о котором у туземцев сохранилось много рассказов. Он умер в 1869 г. и был похоронен на возвышенном левом берегу реки, немного ниже фанзы Кивета.
В 1912 г. вся гробница Ингину с гробом и хорошо сохранившимся в результате естественной мумификации трупом со всеми погребальными аксессуарами была отправлена Владимиром Арсеньевым из Приморья в Музей антропологии и этнографии Академии наук — Кунсткамеру. Ныне это Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого АН РФ в Санкт-Петербурге. В настоящее время этнографические коллекции, присланные Арсеньевым, сосредоточены главным образом в отделе Сибири под № 1917, 2252, 2333, 2336, 2373. Среди экспонатов числится и «гробница удэгейского старшины Ингину».
Перед тем как высылать 18 июня 1913 г. члену Императорской академии наук Дмитрию Анучину в дар Антропологическому музею Московского университета два скелета и отдельно два черепа, Арсеньев еще раз проверил свои данные.
– Я отнесся к этому делу с крайней осторожностью. Прежде чем вскрывать могилы, я навел самые тщательные справки, кто был в данном месте похоронен, когда и какой национальности. Полученные сведения я проверил перекрестным путем… и потому со спокойной совестью могу сказать, что посылкой скелетов не ввел науку в заблуждение.
Памятуя о трепетном отношении коренных народов к душам, телам и захоронениям своих предков, корр. «К» поинтересовался у родственников старшины — интересно ли им было возвращение останков знаменитого предка на родину? Глава Краснояровского поселения (а он из рода Камендига) по поводу возвращения тела его предка в Красный Яр ничего не ответил.
А вот жительница Владивостока Елена Копылова на письмо откликнулась.
– Владимир Коленчуга — мой двоюродный брат. У нашего деда была фамилия Кялунзига. Когда записывали, в метрике произошла ошибка по вине писаря, и мы стали Коленчуга. Может, от этого в нашем роду был экстрасенс, дед Гамбу Коленчуга. Мартынова Надежда, его сестра, была сильнейшей шаманкой. Я поддерживаю возвращение нашего предка на родину и готова оказать всю возможную поддержку от нашего рода.
Воодушевившись таким ответом, корр. «К» связался и с самой Кунсткамерой, где хранится тело известного приморца. На запрос «К» тут же ответил известный этнограф, старший сотрудник Кунсткамеры, доктор исторических наук Сергей Березницкий
– Здесь нужно воспользоваться опытом алтайского народа в деле со скифской мумией. Для хранения мумии шамана нужны особые условия. Понятно, что возможная ее транспортировка и устройство на хранение на новом месте будут стоить организаторам миссии не просто огромных, а фантастических финансовых расходов. Нужно будет сотрудничать с Госдумой, Министерством культуры, ФАНО, МАЭ РАН и другими учреждениями, с массой чиновников разного уровня. Возможно, помогут какие-то постановления правительства РФ, например от 30.06.2001 г. № 490 в редакции от 10.03.2009 г. «О порядке передачи религиозным организациям находящегося в федеральной собственности имущества религиозного назначения». Но для этого у удэгейцев должна быть такая структура, чтобы от ее имени они могли обратиться с этой просьбой к властям. Вряд ли Ассоциация КМНС и ДВ станет этим заниматься. С другой стороны, нет ничего невозможного.
