Парад Великой Победы прошел, а память о былых подвигах советских героев должна жить в нашей памяти вечно. Фронтовику Николаю Артемьевичу Лепееву не так давно исполнилось 94 года. Война застала молодого Николая Артемьевича за первым вступительным экзаменом в институт. За плечами у него были 10 блестяще оконченных классов советской школы, впереди – взрослая жизнь и мечты о светлом будущем. Но все это омрачила война.
- Моя малая родина была в оккупации, я родился в Украине. Социальное положение у нас было не ахти. В 1931 году отца раскулачили и сослали вместе с матерью, а меня оставили жить с бабушкой. Я рос хулиганистым мальчишкой и отличником одновременно. Первую татуировку я сделал в 14 лет, а единственный «неуд» у меня был за поведение – за ежедневные драки. Сейчас такое, наверное, невозможно представить, но тогда было совершенно другое время. Тогдашние школьники жили с уверенностью, что будущие строители социализма должны быть лучшими во всем, особенно в учебе. Мы были пионерами. Все в классе боролись за успеваемость, хоть это и было порой очень сложно. Тогда было очень много сложных предметов, например, астрофизика и астрономия. Мы искренне ценили педагогов. Я помню своего преподавателя русского языка. Это была очень умная женщина, дворянка. Она вкладывала в нас всю свою душу. Мы благоговели перед ней, ни у кого не было даже и мысли, чтобы нагрубить или надерзить своему преподавателю. Безусловно, в мое время учиться было очень сложно, но для меня это было лучшее время. До сих пор мои самые теплые воспоминания из жизни связаны со школой, - вспоминает Николай Лепеев.
В 1941 году Николай Артемьевич окончил школу и принялся за вступительные экзамены. В это же время по всей стране была объявлена всеобщая мобилизация населения. Вчерашний школьник еще не понимал, что его ждет меньше через год.
- У нас не было юности, не было первого свидания, первого поцелуя. Все это забрала война. После десятого класса я поступил в индустриальный политехнический институт, а 22 января 1942 года весь наш курс отправили на ускоренные курсы подготовки офицерского состава. Через 8 месяцев нам присвоили звания младших лейтенантов и отправили на сборы в Хабаровск. Там формировались Дальневосточные маршевые роты для фронта. Советская армия была застигнута врасплох, не хватало амуниции, все ходили в обмотках и ботинках... Но какой же у нас был высокий патриотизм! Тогда мы со смехом говорили: «Да мы этих немцев шапками закидаем!» Наивные были. Тогда еще были неустойчивые отношения с Японией, мы только-только узнали, что они примкнули к немцам.
Впервые на передовую Николай Артемьевич попал в 1943 году в составе 2-го прибалтийского фронта. Воевал в Калининской области и Латвии, освободил часть Польши и Восточной Пруссии.
- Под конец 1943 года нас собрали в маршевую роту и отправили на запад, в Польшу. В это время наши войска уже вовсю освобождали захваченные земли и были уверены в нашей победе. Нас называли «Славяне». При этом слове весь мир дрожал. Нас боялись, считали дикарями. Люди в Польше были настолько зомбированы фюрером, что покидали свои селения, когда мы шли освобождать их земли. Они не считали нас за людей. Одна молодая панинка даже однажды попросила потрогать мою голову, чтобы убедиться, что я человек.
Когда я впервые попал на передовую, то не испытывал ни капли ненависти к фашисту. Я не шел целенаправленно убивать и не хотел этого. Только в фильмах и играх легко в людей стрелять, а в жизни все гораздо сложнее. Волна ненависти к фрицу настигла меня в тот момент, когда я впервые увидел все ужасы войны: бедное, истощенное население, переполненные ранеными бойцами госпитали.
Некоторые рассказывают байки о том, что война - это сплошные бои и окопы. Я вам скажу, что это чушь собачья! Война – это маленькая кровавая жизнь. Была и любовь, и концерты. Например, для понятия нашего боевого духа во второй эшелон приезжали артисты. А ведь их тоже бомбили, они тоже рисковали своими жизнями во имя Победы.
Когда рассказывают о ночных боях, это тоже не правда. Если кто говорит такое – не верьте. По ночам только разведчики воевали. Единственный бой, который проходил в темноте – это когда Берлин брали. И то под светом прожекторов. Все остальные бои начинались с рассвета. Самое раннее - часа в 4 утра. Если не захлебнулась атака, то начиналась интенсивная артподготовка. Ее задача заключалась в подавлении огневых точек противника. Сама подготовка могла длиться и месяц, и два, в зависимости от стратегического объекта. Грохот стоял невероятный. Некоторые даже уши ватой закрывали... Палило из всех орудий и со всех сторон, да так, что земля ходуном под ногами ходила. Но это я говорю о нашей стороне, а с той стороны ведь тоже снаряды летели…
Под конец артподготовки запускали ракеты. Это был сигнал для пехоты, чтобы она поднималась. После страшных атак всегда казалось, что в обороне противника ничего живого не осталось. Но если немец не был разбит, то он держал оборону до самого конца. Пехотинцы поднимались с криками ура, бросались в бой, а в этот момент с той стороны вдруг начинал палить огонь. Но нас, солдат и офицеров, это не страшило. Нами двигал необычайный патриотизм: мы никогда не шли в бой умереть - только побеждать. Под залпами часть ребят сразу же падала на землю, остальные яростно пробирались вперед. И вот как только на поле боя падал первый раненый, из окопов выскакивали девушки из санбата. Юные медсестры, 17-18 лет от роду, бежали под обстрел... Раненый стонет, кричит, раны страшные, везде кровь, а ей нужно подползти к нему, перевязать и вытащить его. Вместе с оружием и одеждой. Иначе никак.
Однажды мне довелось воевать в Пушкинских горах. Своими глазами видел чистую могилку великого поэта, вопреки россказням, фрицы ее не тронули. Более того, немцы даже отошли за село Михайловка, чтобы не потревожить покой Александра Сергеевича. Они ведь тоже понимали, что бои оставляют за собой страшные разрушения. Там же я узнал, что немцы никогда не оставляют своих павших воинов на нашей земле - они вывозили свои трупы в Германию. Разве хотя бы это не достойно уважения?
За время войны Николай Артемьевич получил три ранения, последнее - в 1944 году. При взятии Риги шли уличные бои. Автоматной очередью задело нашего героя. Посчитали его заочно погибшим, а он выжил и даже после этого хотел уезжать в другую часть. За боевые заслуги был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Но Николай Лепеев совсем не считает себя героем, он видит себя только частью коллективного подвига.
- Я видел фальшь, вшей, войну. Я был на передовой в пехоте, видел массовый героизм. Я стрелял, в меня стреляли. У меня на глазах падали товарищи. Все мои друзья давно умерли, а я нет. Миллионы погибли, а я остался живой. Было последнее тяжелое ранение в 1944, я тогда в костромском госпитале лежал. А до этого рядом со мной и бомбы взрывались, и пули пролетали - и нипочем. Почему – не знаю, такая вот загадка.
Конечно же, я видел страшные бои, но как бы мне ни было тяжело, никогда не было даже мысли о переходе к немцам. Я бы сам себя презирал за такое предательство. Немцы были умные, сильные, умели воевать. Мы разбили сильного врага, а славу заслуженных солдат и офицеров так и не получили. Нам внушали, что немец трус. Но какой же он трус? Это был героический человек, следующий поставленной цели. Я считаю, что победа над таким сильным и храбрым противником должна цениться вдвойне.
Война научила меня многому. Например, я понял, что смерть - это неизбежное зло. Жить нужно так, чтобы не было обидно за погибших товарищей. В жизни я повидал многое, и многое мне пришлось пережить. Но я не обозлен на судьбу, и сейчас, несмотря на мой почти столетний возраст, я стараюсь делать людям что-нибудь хорошее.
