Заместитель председателя Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Приморья Надежда Селюк работает в аппарате организации уже 16 лет. О том, как сегодня выживают коренные малочисленные народы на своей родной земле, Надежда Александровна рассказала корреспонденту PRIMPRESS.
– Надежда Александровна, что из себя представляет сегодня приморская Ассоциация коренных малочисленных народов, сколько людей она объединяет?
– Нас сегодня около двух тысяч человек, это представители четырех малых коренных народов: удэге, нанайцы, тазы и орочи. В Приморье пять районов, где есть национальные села. Это Пожарский район (Красный Яр и другие), Красноармейский район (Рощино, Дальний Кут, Вострецово, Новопокровка), Ольгинский район (Михайловка), Лазовский район (Гольдов-Тазов) и Тернейский район (Агзу). Всего активных около 18 общин. Люди занимаются традиционными видами промыслов – рыбалкой и охотой, сбором дикоросов, народными ремеслами, испокон века живут тайгой и рекой.
– С какими проблемами сталкиваются сегодня члены ассоциации?
– Да все с теми же, что и раньше: наши общины постоянно ограничивают в рыбалке, в охоте, в пользовании лесом. Всю жизнь, к примеру, мы боремся за квоты на вылов, за выделение участков на реках, где можно рыбачить, против бесконечных запретов, издевательских условий и правил. Но ничего не сдвигается с места, только отвоюешь одно, как вводятся новые, еще более ущемляющие наши права законы.
Каждый год «до кровавых соплей» бьемся с Росрыболовством: на наших рыбаков составляют акты, заводят уголовные дела, суды, забирают сети и не отдают, а они дорогие – 7-8 тысяч стоят, а что рыбак без сети?
Я сама ездила посмотреть на речку Аввакумовку в село Агзу, как нашим приходится рыбачить – это издевательство. Выделяют участок берега, где и сеть не поставишь, и не поймаешь ничего. Разрешенный режим такой, что сидят на берегу неделями добытчики и смотрят, как рыба идет, а ловить нельзя. В то же время браконьеры сетями все устье перегораживают, и никто их не трогает, только наших людей проверяют. И снять на камеру браконьеров запрещают, но мы же не слепые.
Доходит до абсурда. Как-то рыбакам из Красного Яра дали квоты на кету на реке Аввакумовка. Они собрали бригаду, снарядили ее, приехали люди на место рыбалки, а инспектор посмотрел в документы и говорит: «У вас здесь же написано, что квота на амурскую кету, вот и отправляйтесь за ней на реку Амур». И запретил рыбачить. А это просто вид рыбы так по-научному называется – «кета амурская». Но наши люди мирные, они ругаться не стали и поехали во Владивосток, в Росрыболовство, – разбираться, что не так с документами. Приехали, приходят, а чиновники им говорят: документы у вас правильные, отправляйтесь обратно. Поехали рыбаки обратно, объясняют инспектору, мол, амурская кета здесь ловится, а тот ни в какую. Только дня через три созвонились чиновники из Росрыболовства с местными инспекторами и все разъяснили. Но наших все равно оштрафовали, мол, машины близко к воде поставили.
Ладно, если мы такие тупые и не можем понять, как ловить рыбу, тогда давайте перед началом сезона проведите семинар – с рыбинспекторами, с ТИНРО, с пограничниками, со всеми заинтересованными лицами и на пальцах объясните ваши правила. Дайте нам просто спокойно жить и заниматься своими промыслами. Нет, говорят, ловили вас и будем ловить. Обидно.
– Такие проблемы у вас только в области рыбной ловли?
– Нет, конечно, так же и с охотой, и с лесом. Вот почему краснояровцы выступали против создания на их земле нацпарка? Потому что нам сначала обещали, что учтут все интересы коренных малочисленных народов, что при руководстве нацпарка будет совет из представителей коренных народов и его председатель будет автоматически заместителем директора национального парка. А потом этот важный пункт хотели из положения о нацпарке исключить. В результате, кажется, все же оставили.
Мы единственный регион в России, у которого нет программы экономического развития коренных малочисленных народов. При этом нам каждый год ее обещают. Ведь если бы местные власти создали такую программу, вложили бы в нее свои «пять копеек», то на них федеральный бюджет выделил бы миллионы. Получается, что мы уже 15 лет не можем взять эти деньги у федерального центра.
– Кто сейчас возглавляет ассоциацию?
– Владимир Ширко из Красного Яра. Он глава общины «Тигр», а это практически градообразующее предприятие в селе, он дает работу охотникам, сборщикам дикоросов. В прошлом году мы провели отчетно-выборную конференцию, на которой председателем ассоциации был выбран Павел Суляндзига. Но оказалось много недовольных, пошли жалобы, и в итоге Минюст признал ее нелегитимной. Так что пока у руля остается прежний председатель. Сейчас нам надо собрать новую конференцию и все-таки избрать новое руководство. И уже все готово, села и общины выбрали делегатов, они готовы выехать во Владивосток и порешать все вопросы, но на конференцию нет денег, мы оказались без финансирования.
– А кто должен финансировать вас и кто это делал раньше?
– Раньше все мероприятия проводились на деньги, которые привозил Павел Васильевич Суляндзига. Он все оплачивал – гостиницы для делегатов, помещение для конференции, все расходы. Он обещал и эту конференцию оплатить, она должна была пройти в августе, но обещание так и не выполнил. А тут еще выяснилось, что он получал на свой фонд «Батани» (Международный фонд развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока «Батани», учрежденный Павлом Суляндзигой) все деньги, которые перечислялись для нашей приморской ассоциации коренных и малочисленных народов компанией «Тернейлес». Оказывается, эта лесозаготовительная компания перечисляла для нас 800 тысяч рублей каждый год. Сейчас идет разбирательство. Павлу Суляндзиге вменяется растрата семи миллионов рублей.
На меня, получается, тоже тень ложится, мол, почему молчали. Но я не знала об этих деньгах, никогда не лезла в это. Поэтому сейчас мы написали везде – в прокуратуру, в МВД, в Центризбирком, чтобы он вернул нам наши деньги.
– Какие задачи стоят перед ассоциацией в ближайшем будущем?
– В общем-то те же, что и раньше, – объединившись, отстаивать интересы коренных малочисленных народов эффективнее, чем по одиночке. Но сейчас у нас даже нет офиса, где бы можно было работать от имени ассоциации. А работы непочатый край, есть и активная молодежь, которая хочет работать, правда, по всей видимости, многие из них думают, что ассоциация – это большой кошелек, но это далеко не так. Я 15 лет работаю в ассоциации и ни разу не в жизни не получала ни зарплату, ни какое-либо вознаграждение.
Нам хотя бы отчетно-выборную конференции как-то провести и выбрать уже наконец легитимное руководство. Такая конференция для таежников – это единственная возможность выбраться из своих отдаленных сел и увидеться, пообщаться, поделиться опытом, обсудить насущные проблемы.
Справочно:
Тазы
Тазы – метисная по происхождению этническая группа в Ольгинском районе Приморского края. Этноним тазы – русифицированный вариант китайского тадзы, дацзы. Наиболее близкий ему аналог в русском языке – слово «инородцы». По мере того как развивались на юге Уссурийского края ассимилятивные процессы, все более локальный характер приобретало и значение слова «тазы». В конце концов, оно закрепилось как этноним за этнической общностью, возникшей в результате смешения части уссурийских нанайцев и удэгейцев с маньчжуро-китайскими отходниками. Язык тазов представляет собой один из говоров северного диалекта китайского языка. Он схож с говорами Северного Китая, но обладает большим своеобразием, что связано с его длительной изоляцией от основной массы носителей этих говоров, а также влиянием местных языков. В настоящее время на родном языке практически уже никто не говорит.
Удэгейцы
Удэгейцы - народ тунгусо-маньчжурской языковой группы. Говорят на удэгейском языке, который вместе с орочским занимает в южной группе тунгусо-маньчжурских языков промежуточное положение. Все удэгейцы русскоязычны. На родном языке говорит лишь старшее поколение.
К приходу русских удэгейцы расселялись по берегам рек, впадающих в Японское море, начиная от реки Раздольной до устья реки Тадуши, а также занимали территорию бассейнов Бикина, Хора, Анюя, Хунгари, Имана, Вака и некоторых других рек. По мере колонизации этой территории русскими переселенцами ареал расселения удэгейцев неуклонно сокращался. К началу XX века в Приморье удэгейцы сконцентрировались в бассейнах труднодоступных рек Самарга и Бикин, в Приамурье — в верховьях Хора, Анюя и Хунгари.
В настоящее время удэгейцы проживают компактно в Хабаровском (613 чел.) и Приморском (918 чел.) краях. Общая численность по переписи 2002 г. — 1657 человек. Удэгейцы сосредоточены в нескольких селах Приморского и Хабаровского краев. Наиболее «удэгейские» из них — Красный Яр, Гвасюги и Агзу, хотя и в этих поселках кроме удэгейцев живут русские и другие народы Севера.
Традиционное хозяйство удэгейцев основывалось на охоте и рыболовстве. Подсобное значение имело собирательство, в том числе женьшеневый промысел.
В последние годы в районах были созданы ряд родовых общин удэгейцев, которые пытаются создать рабочие места для традиционного природопользования.
Этническое самосознание удэгейцев сохраняется. В удэгейских селах работают фольклорные ансамбли («Су гагпай» в селе Гвасюги, «Бикингэ», «Агдэйми» в Красном Яре и др.), этнографические музеи. В селе Красный Яр создается этнокультурный центр. Относительно высок процент людей с высшим и специальным образованием. Среди удэгейцев много представителей творческой интеллигенции. Широко известность в стране и за рубежом получила повесть Джанси Кимонко «Там, где бежит Сукпай». Народные мотивы составляют основу творчества удэгейского художника Ивана Дункай и писателя Николая Семеновича Дункай.
Орочи
Орочи — коренной народ в Хабаровском крае. Во второй половине XIX столетия орочи занимали обширную территорию на побережье Японского моря от Де-Кастри на севере до устья реки Ботчи на юге. В конце XIX в. часть орочей переселилась на Амур и Хунгари. В настоящее время орочи живут преимущественно в Совгаваньском и Ванинском районах Хабаровского края. Небольшая группа имеется в Комсомольском районе, отдельные орочские семьи - в Приморском крае.
Охота и рыболовство – основные занятия орочей. Несмотря на высокую ассимиляцию, этническое самосознание орочей сохраняется, однако сохранится ли эта тенденция в будущем и как долго, сказать сегодня трудно. В целом можно констатировать, что орочей как этнической системы уже не существует, практически утрачен родной язык. Есть несколько разрозненных групп с этнонимом «орочи», которые идентифицируют себя не столько со своей этнической общностью, сколько с общностью всех коренных малочисленных народов региона.
Нанайцы
Нанайцы — народ тунгусо-маньчжурской языковой группы. Старое название нанайцев — гольды. Гольдами до сих пор называет себя часть нанайцев старшего поколения в некоторых районах Приморья. В генетическом отношении современные нанайцы представляют собой сложную историческую общность - конгломерат родов самого различного происхождения.
В середине XIX в. нанайские селения располагались по Амуру вверх от Хабаровска до села Софийского. Часть нанайцев, кроме того, жила в бассейне Уссури и по ее притокам. В настоящее время нанайцы живут преимущественно (88%) в Хабаровском крае. Небольшие группы имеются в Приморье (425 чел.) и на Сахалине (173).
Хозяйство нанайцев носило комплексный характер, первостепенное значение имело рыболовство.
На фоне деградации экономической жизни нанайцев, обострения всех социальных проблем не может не поражать стремление людей к сохранению своей культурной среды. В нанайских селах работает более десятка национальных ансамблей. Работа нанайских мастеров декоративно-прикладного искусства известна далеко за пределами России. Всероссийскую известность получило творчество нанайских писателей и поэтов: Хеджера Г.П., Пассара А.А., Киле П.А. и др. В старинном нанайском селе Сикачи-Алян, существовавшем еще в неолите (Хабаровский район), создается этнокультурный центр. Нанайский язык в 1989 г. считали родным 44% нанайцев. Нанайская письменность была создана на основе найхинского говора на базе латинской графики в 1931 г. С 1963 г. переведена на русский алфавит. Нанайцы — крупнейший народ тунгусо-маньчжурской языковой группы с устойчивым и растущим этническим самосознанием, достаточно высоким образовательным уровнем, обладает собственными этнокультурными институтами, имеет хорошие потенциальные возможности к саморазвитию.
